Неточные совпадения
За двойную <цену>
мастер решился усилить рвение и засадил всю ночь
работать при свечах портное народонаселение — иглами, утюгами и зубами, и фрак на другой день был готов, хотя и немножко поздно.
— Да я и строений для этого не строю; у меня нет зданий с колоннами да фронтонами.
Мастеров я не выписываю из-за границы. А уж крестьян от хлебопашества ни за что не оторву. На фабриках у меня
работают только в голодный год, всё пришлые, из-за куска хлеба. Этаких фабрик наберется много. Рассмотри только попристальнее свое хозяйство, то увидишь — всякая тряпка пойдет в дело, всякая дрянь даст доход, так что после отталкиваешь только да говоришь: не нужно.
Был я на одной фабрике, там двоюродный брат мой
работает,
мастер.
После убийства Александра II, с марта 1881 года, все московское дворянство носило год траур и парикмахеры на них не
работали. Барские прически стали носить только купчихи, для которых траура не было. Барских парикмахеров за это время съел траур. А с 1885 года французы окончательно стали добивать русских
мастеров, особенно Теодор, вошедший в моду и широко развивший дело…
Мастера бросали работу, частью усаживались, как
работали, «ноги калачиком», на катке вокруг чашек, а кому не хватало места, располагались стоя вместе с мальчиками и по очереди черпали большими деревянными ложками щи.
Конечно, не было бы жаль никаких затрат, если бы мастерские здесь были школами, где каторжные учились бы мастерствам; на самом же деле, в литейной и слесарной
работают не каторжные, а опытные мастера-поселенцы, состоящие на положении младших надзирателей, с жалованьем по 18 руб. в месяц.
У
мастеров предложение несоизмеримо превышает спрос, а чернорабочие, например плотники,
работают за 10 коп. в день на своих харчах.
Окулко тогда не был разбойником и
работал на фабрике, как один из лучших кричных
мастеров, — сам Лука Назарыч только любовался, когда Окулко вытягивал под молотом полосу.
Вавило и Таврило были знаменитые катальные
мастера, бросавшие двенадцатипудовую рельсовую болванку на катальной машине с вала на вал, как игрушку; Спиридон, первый силач,
работал у обжимочного молота.
— Какой чудесный человек, не правда ли? — воскликнула Саша. — Я не видала его без улыбки на лице, без шутки. И как он
работал! Это был художник революции, он владел революционной мыслью, как великий
мастер. С какой простотой и силой он рисовал всегда картины лжи, насилий, неправды.
Он всем показывал, как надо
работать, даже лучшие
мастера охотно слушали его советы; Капендюхина он учил больше и многословнее, чем других.
В мастерской жарко и душно;
работает около двадцати человек «богомазов» из Палеха, Холуя, Мстеры; все сидят в ситцевых рубахах с расстегнутыми воротами, в тиковых подштанниках, босые или в опорках. Над головами
мастеров простерта сизая пелена сожженной махорки, стоит густой запах олифы, лака, тухлых яиц. Медленно, как смола, течет заунывная владимирская песня...
— Ай да наши — чуваши! — одобрительно воскликнул Грачёв. — А я тоже, — из типографии прогнали за озорство, так я к живописцу поступил краски тереть и всякое там… Да, чёрт её, на сырую вывеску сел однажды… ну — начали они меня пороть! Вот пороли, черти! И хозяин, и хозяйка, и
мастер… прямо того и жди, что помрут с устатка… Теперь я у водопроводчика
работаю. Шесть целковых в месяц… Ходил обедать, а теперь на работу иду…
Это был превосходный
мастер, случалось ему иногда
зарабатывать до десяти рублей в день, и если бы не это желание — во что бы то ни стало быть главным и называться подрядчиком, то у него, вероятно, водились бы хорошие деньги.
Окраска крыш, особенно с нашею олифой и краской, считалась очень выгодным делом, и потому этою грубой, скучной работой не брезговали даже такие хорошие
мастера, как Редька. В коротких брючках, с тощими лиловыми ногами, он ходил по крыше, похожий на аиста, и я слышал, как,
работая кистью, он тяжело вздыхал и говорил...
— Это бывает.
Работали мы мальчишкой на стеклянном заводе, так по битому стеклу босой ходил. Как
мастеру форма не понравится, так хрясь об пол, а пол чугунный. Сперва резались, а потом и резаться перестало, крепче твоего сапога.
Нет, тут
мастера работают, видно!
— Сам, — говорю, — не знаю. Наслышан я, что есть еще в Москве хороший
мастер Силачев: и он по всей России между нашими именит, но он больше к новгородским и к царским московским письмам потрафляет, а наша икона строгановского рисунка, самых светлых и рясных вап, так нам потрафить может один
мастер Севастьян с понизовья, но он страстный странствователь: по всей России ходит, староверам починку
работает, и где его искать — неизвестно.
Николай Иванович в фартуке
работает у верстака. Строгает. Столяр-мастер.
В открытых помещениях видно, как горшечник лепит, сапожник скоблит кожу, прядильщицы и ткачихи
работают, сидя на полу,
мастер высверливает большую алебастровую вазу, столяр клеит богатую мебель, кондитер продает финики, сиропы, печенья, пряности; в харчевне жарят на вертеле гуся, и обыватель, усевшись на низенький табурет, приготовился приняться за гору кушанья, стоящую перед ним; в это время цирюльник наскоро бреет ему голову.
Барин дал ему денег и говорит: «Оставайся у меня
работать: строй ты мне мельницы, только водяные да конные — на это ты
мастер, а вперед за то не берись, чего и поумнее тебя люди не сделали».
В начале сентября работа в мастерской кипела. Наступил книжный и учебный сезон, в громадном количестве шли партии учебников. Теперь кончали в десять часов вечера, мастерскую запирали на ключ и раньше никого не выпускали. Но выпадали вечера, когда делать было нечего, а девушек все-таки держали до десяти:
мастера за сверхурочные часы получали по пятнадцати копеек в час, и они в это время, тайно от хозяина,
работали свою частную работу — заказ писчебумажного магазина на школьные тетради.
— Ну, Таня, будет! Что уж так убиваться! Ведь прибавил, небось,
мастер. Ну, двадцать пять, тридцать рублей вычтут,
работаешь ты хорошо, скоро наверстаешь.
Александра Михайловна вошла в комнату
мастера. Василий Матвеев, высокий, грузный мужчина с мясистым лицом, наклонясь над верстаком, накалывал листы. Он оглядел Александру Михайловну своими косящими глазами и молча продолжал
работать.
— Он смирный, трезвый. О девочке моей обещает заботиться. А в мастерской оставаться было невозможно:
мастер притесняет, девушки, сами знаете, какие. Житья нет женщине, которая честная. Мне еще покойник Андрей Иванович говорил, предупреждал, чтоб не идти туда. И, правда, сама увидела я: там
работать — значит потерять себя.
И без того он не
мастер скоро
работать, а тут уж и совсем потерял всякую систему…
Когда же встретился ему сапожных дел
мастер Кузьма Лебедкин из Варшавы и сказал: «Я женился на богатой, у меня
работают подмастерья, а ты нищий, тебе есть нечего», — Федор не выдержал и погнался за ним.
— Бывает, воротится герой с подвигов своих, и оказывается: ни к чертям он больше ни на что не годен.
Работать не любит, выпить первый
мастер. Рад при случае взятку взять. Жену бьет. К женщине отношение такое, что в лицо тебе заглянет — так бы и дала ему в рожу его… широконосую! — неожиданно прибавила она с озлоблением, поведя взглядом на Спирьку.
От посла взяли принесенный им по обычаю букет «говорящих цветов», в знак миролюбивости посольства, и писание, в котором правитель изъяснял ему, в чем заключается дело, и потом тут же укорял его за то, что христиане ткачи и коверщики раздражают рабочих, принимая в свои общины всяких ленивых и ничтожных людей, которые приходят просить крещения без всяких убеждений, единственно из-за одного того, чтобы жить в общине на счет верующих, и потом, пользуясь общественными приношениями в виде хлеба, и мяса, и рыб, эти даром накормленные люди могут
работать дешевле, чем прочие трудолюбивые
мастера, имеющие на своем содержании целые семейства.